Новости

Врач, педагог, наставник: как профессор РОСБИОТЕХа совмещает эти роли уже полвека

В медицинском институте непрерывного образования Российского биотехнологического университета (Университет РОСБИОТЕХ) работает уникальный специалист – один из немногих докторов наук с профилем «Сифилидология». Профессор кафедры «Кожные и венерические болезни с курсом косметологии» Ольга Лосева лечит пациентов с сифилисом уже 62 года, из них около 50 лет – совмещает врачебную деятельность с преподаванием. Многие кандидаты и доктора наук, которые занимаются этой специализацией в Москве, защищались под руководством Ольги Казимировны.

В преддверии Дня преподавателя высшей школы мы узнали о том, как она пришла во врачебную и преподавательскую профессию, какими исследованиями сегодня руководит и каково современное состояние заболеваемости сифилисом в нашей стране.

– Ольга Казимировна, я правильно понимаю, что Вы мечтали стать врачом с детства?

– Я родилась в семье врачей. Папа – хирург, мама – дерматовенеролог. Поэтому, конечно, хотела продолжить династию. Правда, вначале я хотела стать хирургом. Я училась в Воронежском медицинском институте. Студенткой ходила на ночные дежурства, помогала на операциях. Когда набралась опыта, мне и моим друзьям-однокурсникам уже разрешали провести аппендэктомию.

– Почему решили отказаться от хирургии и все-таки пойти в дерматовенерологию?

– Это произошло в тот момент, когда я задумалась о семье. Напряженный график работы, ночные дежурства – как это совмещать с материнством? Поэтому я решила все-таки пойти по маминым стопам и стать дерматовенерологом.

– Вам приходилось переучиваться?

–  Не совсем так. Дерматовенерология – это по сути направление, которое может выбрать любой выпускник лечебного факультета. Но тогда, в 1961 году, когда я окончила вуз, ординатуры не было. Была так называемая специализация. Она длилась четыре месяца, в моем случае – во Владивостокском краевом кожно-венерологическом диспансере, поскольку я по окончании института была распределена на Дальний Восток. А работать я поехала в Лесозаводск. Это город на Дальнем Востоке, в 500 км к северу от Владивостока, на берегу быстрой и бурной реки Уссури, по которой сплавляют лес.

Лесозаводск – небольшой город. На тот момент там проживали порядка 30 тысяч человек. Главные объекты – лесозавод, мебельная фабрика, больница. Мой муж, вместе с которым меня распределили на Дальний Восток, он был моим однокурсником, пошел работать в хирургическое отделение. Я стала принимать пациентов в поликлинике как дерматовенеролог.

– Вы уже тогда стали лечить пациентов с сифилисом?

– Первый клинический случай первичного сифилиса я увидела только в лесозаводской больнице. До этого мои представления об этой болезни были теоретическими. Дело в том, что сифилис был редким заболеванием, поэтому даже во время изучения дерматовенерологического цикла в институте нам не могли показать такого пациента. Один человек нашелся, но до нашей группы он не дошел. Его решили показать всем студентам. Это 250 человек с педиатрического и 250 с лечебного факультета. После встреч с десятками студентов пациент уже не мог больше выносить осмотры. А, может быть, благодаря лечению у него зажил шанкр (язва при первичном сифилисе - прим.), и ему просто было нечего показать.

На прием в лесозаводскую больницу в основном ко мне приходили люди с кожными заболеваниями, которым я назначала, в частности, мази и кремы с кортикостероидными гормонами. В то время это были новые и очень эффективные средства, которые помогали быстро избавиться от экземы и дерматитов. Были и другие новинки, которые я внедрила в практику. Пациенты быстрее выздоравливали. 

– Сколько вы проработали в Лесозаводске?

– Я проработала в Лесозаводске два с половиной года, хотя планировалось пробыть три года.  Дело в том, что я была беременна, и мы с мужем досрочно вернулись в Тамбов. После рождения дочери муж поступил в аспирантуру в Москве. Когда ребенку исполнился год, я поехала в столицу поступать в аспирантуру на выбранную специальность – дерматовенерологию. Девочка осталась с моими родителями.

– Сложно было поступить в аспирантуру на направление?

– Я поступала в Центральный научно-исследовательский кожно-венерологический институт Минздрава СССР (ЦНИКВИ). На дерматовенерологию пришли поступать три человека, а мест было только два. Один из поступавших – будущий профессор, приехал с рекомендацией от дерматовенерологического кружка Воронежского мединститута. Я была с ним знакома по этому кружку.  Поступить не получилось — приняли моего товарища и человека, который даже не сдавал экзамены. О таких обычно говорят “свои”.

– Что было дальше? Пробовали поступать туда снова?

– Поскольку я хорошо отвечала на экзаменах, на меня обратил внимание заведующий отделом сифилидологии – профессор ЦНИКВИ Моисей Абрамович Розентул. Он поговорил со мной и предложил место младшего научного сотрудника. Я согласилась. Моисей Абрамович сразу дал мне тему диссертационной работы. Тогда, в 1964 году я не была настроена на сифилидологию, а приняла предложение, чтобы получить какой-то опыт. Попробую – а там посмотрим. Но я так и осталась в отделе сифилидологии. В 1968 году защитила кандидатскую диссертацию по специальности и через некоторое время стала старшим научным сотрудником. В ЦНИКВИ обучались ординаторы. Как только я стала старшим, моей  обязанностью стали и занятия с группами ординаторов. Вот с этого, пожалуй, и началась моя преподавательская деятельность – это 1970-е годы.

Сифилис – опасное заболевание, которое поражает весь организм. Вначале это первичные, вторичные проявления, а потом – это поздние стадии, когда страдают сердце, нервная система и другие органы. Бывают неприятные случаи, когда врачи не думают об этом диагнозе, а лечат человека от другого заболевания. Это приводит к летальному исходу, а правильный диагноз устанавливают только посмертно.

– А какой теме была посвящена Ваша докторская диссертация?

– Я выбрала тему, которая имела прямое отношение к сифилису, но не совсем медицинскую. Если сифилис – это инфекция, передаваемая половым путем, значит, сексуальное поведение людей влияет на наличие такого заболевания, правильно? Я начала сравнивать пациентов, которые заболели, с людьми, которые не болели никогда этой болезнью. Я анкетировала пациентов, а в качестве группы сравнения выбрала пациентов с микозами ногтей, которые лежали в микологическом отделении и избавлялись там от грибкового поражения ногтей. Эта патология не мешает человеку жить обычной жизнью, в отличие от других кожных заболеваний, поэтому я и взяла таких пациентов для сравнения. Респонденты заполняли многостраничные анкеты, сидя каждый за отдельным столом, в столовой отделения, где стояло обычно пять-восемь небольших столов. Анкетирование было анонимным, поскольку касалось интимных сторон жизни.   Заполненные анкеты я потом анализировала. Количество постепенно накопленных анкет  было очень большим, исчислялось многими сотнями. Работа требовала времени, я всю её выполняла самостоятельно.

– Какое необычное исследование для врача.

– Это социологическое исследование. Чтобы профессионально им заняться, я пошла на факультет социологии МГУ им. Ломоносова и на факультет психологии. Также я ходила в Академию, в которой тоже изучались основы социологии. Однако больше всего знаний я получила именно на соцфаке МГУ.

В то время появился Институт социологии, в котором была секция семьи. Я очень много общалась с сотрудниками: показывала свои анкеты, консультировалась, что нужно переделать. С этими людьми я ездила на социологические конференции, слушала их доклады. Меня приняло это общество: человек интересуется, значит, хочет.

Долгое время мою работу не принимали к защите. Я продолжала собирать материал. Уже не только по этой теме, но и по другим вопросам, которые тоже вошли потом в работу. Прошло несколько лет, и я смогла защититься.

– Почему не пускали? На это есть какие-то объективные причины?

– Когда я работала над диссертацией, защитился другой молодой ученый. Это был докторант директора ЦНИКВИ. Вскоре его пригласили заведовать отделом сифилидологии. Между защитами двух сифилидологов должно было пройти некоторое время, поэтому меня оставляли на потом. Я защитила докторскую только в 1991 году.

В 1997 году меня назначили должность заведующей отделом сифилидологией предложили мне, и тогда моя преподавательская деятельность заметно расширилась.

– А кого Вы там учили?

– Понимаете, в моем отделе были 12 человек. Все разрабатывали разные диссертационные темы. Они были очень разные: о концентрации лекарств в крови при лечении сифилиса каким-то новым препаратом, о первом годе жизни ребенка с врожденным заболеванием, о течении беременности у женщин с таким диагнозом, о выявлении сифилиса нервной системы и т.д. Я была руководителем этих тем, помогала сотрудникам отдела проводить эти исследования.

– Насколько я понимаю, мы уже приближаемся к тому времени, когда Вы пришли работать в медицинский институт непрерывного образования. Почему решили уйти из ЦНИКВИ спустя стольких лет работы?

– После Скрипкина директором Центрального научно-исследовательского кожно-венерологического института стала Анна Алексеевна Кубанова. По сравнению с 1990-ми годами, в период эпидемии сифилиса, когда пик заболеваемости в 1997 году составил 277 случаев на 100 тысяч населения, заболеваемость в 2000-х годах стала снижаться. Было решено, что заболевание уже неактуально и что больше не нужен отдел сифилидологии. Сифилидологов с научной степенью в Москве, я вам скажу, – днем с огнем надо искать.

– Насколько сейчас развита сифилидология с точки зрения науки? Какие есть ученые, какие перспективы?

– Могу сказать по Москве. Среди сифилидологов – два доктора наук. Я и еще одна моя ученица, которая защитила докторскую. Работает в научно-практическом центре. Кандидатов наук тоже немного. На наших ежегодных конференциях в Москве сифилидология представлена мало. Но мы регулярно принимаем участие в конференциях в Смоленске. Там работает защитившаяся под моим руководством доктор наук Ирина Евгеньевна Торшина, которая приглашает каждый год интересных учёных. Пару лет назад приезжали сотрудники Института лепры из Астрахани. Нам было очень интересно узнать о современных проблемах, связанных с лепрой. И не поверите – этот институт закрыли в прошлом году. Так что вовремя мы хоть что-то узнали.

– В это невозможно поверить. А что Вы можете сказать о медицинском институте непрерывного образования РОСБИОТЕХа?

– Я пришла в МИНО в 2007 году. Что хочется отметить – очень доброжелательная атмосфера. За время работы, а это уже 16 лет, не возникало никаких конфликтов. Расписание занятий составлено так, чтобы было удобно сотрудникам.

– А как устроено обучение? Кого вы учите?

– В нашем институте учатся ординаторы – два года. По загрузке не самые большие курсы – 40-50 человек. У каждого преподавателя есть свой цикл лекций. Соответственно, я преподаю ординаторам сифилидологию. Сначала погружаюсь в историю, когда появилось заболевание, когда оно пришло в Россию. Характеризую возбудителя заболевания, потом перехожу к клиническим случаям. Показываю, как выглядят первичные, вторичные проявления. Потом рассказываю о поздних формах – кардиовискулярном  и нейросифилисе, о лечении в большой лекции. Кроме того, у нас есть курсы повышения квалификации, которые врачи обязаны проходить каждые пять лет.  Там своя программа.

– Вы говорили о заболеваниях, которые возникают после того, как человек переболел сифилисом? Почему, говоря о поздних стадиях, вы тоже упоминаете сифилис? Он не лечится?

– У пациентов, которые прошли лечение по поводу ранних форм сифилиса, могут возникнуть через много лет поздние формы – поражение сердца и нервной системы. Среди пациентов с поздним кардиоваскулярным сифилисом – 38% в прошлом лечились по поводу сифилиса. Они наблюдались, конечно, но, когда мы посмотрели их историю, то оказалось, что все-таки времени наблюдения оказалось недостаточно.  Их снимают с учета, про болезнь эти пациенты забывают, а потом поступают в больницы с разными сердечными проблемами.

– Насколько сейчас изучена тема поздних форм заболевания?

– Об этом пишутся диссертации, в том числе в МИНО. Недавно мы издали книгу «Поздние формы сифилиса с симптомами и без симптомов». Тема очень актуальна, поскольку пациенты с поздними формами – это 80-90% от всех случаев заболевания в России. В этой книге собраны результаты многочисленных исследований в сжатой форме. Сейчас мы проводим новое исследование. Изучаем пациентов с сочетанием сифилиса и ВИЧ-инфекции. Как они живут? Что у них с органами? Как влияют заболевания на сердечно-сосудистую систему? Мы собрали перечень всех проблем, с которыми живут такие пациенты.

– Как вы оцениваете текущую ситуацию с  сифилисом? Хватает ли специалистов?

– Мало докторов с ученой степенью, а дефицита врачей, которые принимают пациентов с сифилисом, нет. Есть опытные врачи, но много тех, кто недавно пришел из дерматологии – им нужно осмотреться, понять. Тем не менее, есть определенные схемы, федеральные рекомендации по диагностике и лечению. Они доступны, и их несложно изучить. В Москве очень хорошая лабораторная служба, это важно для установления диагноза.

По поводу ситуации с пациентами – идет новая волна. Пик заболеваемости пришелся на 1990-е годы. Потом заболеваемость постепенно снижалась, минимальное количество случаев было зафиксировано в 2020 году. В 2021 году уровень заболеваемости поднялся примерно на 30%, через год – еще на 30%. В 2023 году заболеваемость опять растет. Поэтому специалисты по сифилису будут нужны.

В последнее время принимаю граждан иностранных государств, которых отправляют из Сахаровского центра (миграционный центр в Сахарово – прим.) с плохими анализами крови. Это пациенты, которые перенесли сифилис, либо недиагностированные пациенты со скрытым поздним сифилисом. Приезжают и пациенты с заразными формами.

– Возможно ли вылечить сифилис и забыть про это заболевание?

– Если человек болел сифилисом, он должен быть начеку. Да, снижаются количественные показатели реакций, но через 15-20 лет может быть сифилитическое поражение сердца или нервной системы. Что могу посоветовать – ходить на контроль, сколько просят врачи. Это может быть три, пять лет. Конечно, лечение за годы изматывает. Закончили лечение – сдайте через пять лет кровь на сифилис. Если не будет тревоги – хорошо. Значит, это анамнестический сифилис. Анамнестическая позитивность серореакций должна сохраняться, это следовые реакции. Если есть какое-то повышение позитивности, то надо снова посетить дерматовенеролога.

Беседовала сотрудник пресс-службы университета Людмила Егорова.